«…….Однако вернемся в 1983 год, в Ригу. Я в гостях у Т.Д.Ратгауз. Она радушна, внимательна, открыта всем моим интересам и просьбам. И я с огромным вниманием знакомлюсь с семейным архивом. Здесь рукописи ее отца, ее собственных стихов. Здесь автографы Л.Собинова, А.Вертинского, Ф.Шаляпина и еще многих известных писателей и артистов. Письма, фотографии, рисунки… Мое внимание привлекает небольшой листок со стихотворным текстом, написанным черными чернилами. Собственно, сначала внимание привлекает каллиграфия – необыкновенно выразительный, четкий почерк. И подпись: «П. Лыжин» – ничего пока мне не говорящая. И мне очень захотелось хоть что-то узнать об этом человеке, писавшем так красиво. Спрашиваю о нем Татьяну Данииловну. Она, лишь на мгновение задумавшись, рассказывает: «Павел Лыжин был очень разносторонним человеком – поэтом, переводчиком, художником. Дружил с семьей ученика знаменитого историка В.О.Ключевского, тоже историка и уважаемого общественного деятеля, – Александра Александровича Кизеветтера. В шестидесятые годы Лыжин уехал в Париж, где, кажется, и умер... О! – спохватывается она, – ведь у меня где-то хранится рукопись его эссе «В Версале с Альбером Саменом». Может быть, вам будет интересно?». Еще бы! Какое везение! – радуюсь я. (Это эссе, как и другие уникальные документальные материалы поступили от Т.Д. Ратгауз в ЦНБ СТД РФ, где и хранятся.)

         Вот как много событий и архивных ценностей подарила мне всего лишь одна встреча с Т.Д. Ратгауз.

         И она же включила в моей охотничьей душе архивиста профессиональный сигнал: продолжить поиск архива Павла Лыжина! И вот как сплетается дальше «лыжинский венок».

         В то время я переписывался по делам «Скита» с пражской поэтессой Русского Зарубежья Эмилией Кирилловной Чегринцевой (1904-1989). Вот к ней-то я и обратился с очередным вопросом о Лыжине. Вспомнить что-то новое Чегринцева не могла, но зато она дала мне адрес дочери историка Кизеветтера – Екатерины Александровны Максимович, которая, оказывается, была с Лыжиным знакома.

        Я рискнул написать к Екатерине Александровне, которая свое знакомство с Лыжиным подтвердила и сообщила, что у нее хранятся лыжинские автографы. А вскоре получаю открытку: «Очень, очень рада буду с Вами познакомиться. Позвоните мне, когда будете в Праге, чтобы сговориться, когда сможете ко мне прийти. Номер телефона <…>. С сердечным приветом. Е. Максимович».

        И я, приехав в Прагу, в 1986 году навестил Екатерину Александровну, и она передала мне лыжинские материалы, а я, конечно, спросил, каким ей помнится Лыжин. Екатерина Александровна как будто даже обрадовалась моему вопросу.

       – О, это была художественная натура. Остроумный. Замечательный рассказчик. Умел передать виденное до необычайной тонкости. При этом – чудесный, задушевный голос. Конечно, он легко покорял сердца женщин, и, к тому же – высокий статный блондин! Но и мужчины симпатизировали ему, их привлекала его огромная начитанность и разнообразие знаний. Папа очень любил, когда Лыжин, поэт Вячеслав Лебедев и писатель Василий Федоров приходили к нам в гости. И ко всему прочему Лыжин был даровитым художником с зорким глазом. Его шаржи и карикатуры профессионально талантливы! Что еще? Знаю, что окончил Русский юридический факультет в Праге, преподавал. В 60-е годы уехал в Париж к брату. Насовсем, как оказалось..! Подробное знакомство с лыжинским архивом подтвердило и еще подробнее раскрыло его творческую индивидуальность. Это был особый тонкий духовный мир, который еще предстояло раскрыть. Для себя, для всех…

       Но все же, в то, первое время, фигура Лыжина была для меня еще слишком неопределенна. Не хватало фактов и житейских событий. Надо было восстанавливать жизненный путь П.Л. Лыжина. Надо было искать.

       И я начал очередной поиск с пражского архива Русского Юридического факультета… Удалось установить, что Павел Петрович Лыжин родился 21 февраля 1896 года в Петербурге, в семье адвоката. Петербургский адрес Лыжиных: Малая Морская, д.6, затем – Кирочная, 18. Семейство Лыжиных было известно в кругах интеллигенции. Достаточно сказать, что Т.Л.Щепкина-Куперник и В.В.Розанов входили в число друзей лыжинского дома. Старший Лыжин, Петр Павлович, был весьма неординарный, и судя по всему, отважный человек. В 72-м томе «Литературного наследства», посвященного Горькому и Андрееву, на странице 419 приводится донесение Московского губернского жандармского управления, из которого явствует, что: Л. Андреев за предоставление своей квартиры для заседания ЦК РСДРП (9 февраля 1905 года) был арестован. В списке лиц, привлеченных Московским губернским жандармским управлением в качестве обвиняемых по ст. 126-й Уголовного уложения значится помощник присяжного поверенного Л.Н.Андреев со следующим разъяснением: «Мера пресечения и местонахождение обвиняемого – денежное поручительство в 10000 руб<лей>. На даче Лыжина на Черной речке Выборгской губернии. 1905г. февраль 25». (Там же. С. 420).

       То есть из дела Департамента полиции следует, что Петр Павлович Лыжин предоставлял убежище и давал денежное поручительство человеку, обвиняемому в серьезном государственном правонарушении.

       Кстати, именно старший Лыжин помогал Леониду Андрееву в выборе места для строительства его знаменитой дачи в деревне Ваммельсу, что на Черной речке.

       Обратимся, однако, к Лыжину младшему. В 1915 году он окончил 13-ю петроградскую гимназию и поступил на юридический факультет Петроградского университета. Но уже через год, во время призыва студентов в армию, был принят в Михайловское артиллеристское училище. Воевал на Северо-Западном фронте, пережил газовую атаку, что впоследствии сказалось на его здоровье. (Интересно, что Лыжин как будто шел в своей судьбе по следам М.М. Зощенко: тот двумя годами ранее поступил на тот же юридический факультет, двумя годами раньше ушел на фронт и тоже был отравлен ядовитыми газами).

        Вернувшись в Петроград, Павел Лыжин начал было учебу на экономическом отделении Политехнического института. Но в 1918 году часть России, где жили Лыжины и Леонид Андреев, отошла к Финляндии. И они, таким образом, оказались в эмиграции. Павел с младшим братом Юрием (1900-1964) волею обстоятельств стали домашними учителями в семействе Л. Андреева, учили языкам его детей – Веру, Савву, Валентина.

         В январе 1923 года братья переправляются в Прагу, где чешское правительство способствовало русским в получении образования (так называемая «Русская акция»). Они вместе учатся на Русском юридическом факультете, слушают лекции знаменитых профессоров П. Новгородцева, А. Кизеветтера, С. Завадского, Е. Шмурло и других.

        После окончания факультета Павел, владевший несколькими языками, преподает французский язык в Институте Эрнесто Дени и русский язык в Пражской Школе языков. Кроме того, он преподает языки в Народной школе имени Массарика в Градец Кралове. Круг его общения чрезвычайно широк. Среди его знакомых – геолог Д.Н.Андрусов, юристы Д.Д. и И.Д.Гриммы, историк А.А. Кизеветтер, поэт Д.М.Ратгауз, его дочь Татьяна Данииловна и другие «русские пражане». Лыжин, как и многие из них, посещает литературные собрания.

        Он влюблен в Прагу, в город, где, говорят, сам Казанова служил библиотекарем и где Моцарт впервые представил публике своего «Дон Жуана», где жили и творили А. Дворжак и Ф. Кафка. Здесь в извилистых улочках среди «венецианских» построек, уютно выкрашенных в пастельные и охристые тона, ему легко ходилось, легко дышалось, легко писалось. Здесь родились все его рассказы, юморески, стихи. А еще он переводил французских и немецких поэтов, рисовал…

        Творчество его очень часто было обращено к России, к русским собратьям по перу. Он посвящал свои стихи В.В. Розанову и С.М. Волконскому. Его произведения иногда появлялись в газете «Россия и славянство».

         В 1934 году П.П. Лыжин женился на учительнице Людмиле Руттеовой (урожд. Тесаржовой), и как будто обрел покой. Брат Юрий, еще до войны уехавший в Париж, женился там на танцовщице Елене Александровне Полушиной. Судьбы братьев на долгие годы разошлись. Только в пятидесятые годы им удалось свидеться. Павел Петрович был во Франции дважды. В третий раз, уже после смерти жены, П.П. Лыжин должен был ехать в Париж на похороны брата. Стоя на Карловом мосту, любуясь силуэтом Пражского града, Павел Петрович еще не знал, что навсегда прощался с городом. Уезжая, он доверил архив и рукописи дочери своего учителя А.А. Кизеветтера – Екатерине Александровне Максимович. (Окончательное решение остаться во Франции он примет только в Париже. В Прагу больше не приедет.)

         Но что с ним стало потом, в Париже? И здесь мне снова помог случай, – как говорится, на ловца и зверь бежит. Кто-то сказал вдове Юрия Лыжина Елене Александровне Лыжиной-Полушиной, что в Москве есть человек, директор библиотеки, интересующийся личностью и творчеством Павла Петровича. И когда Елена Александровна в 1990 году приехала в Москву навестить родных, она разыскала меня и передала мне остатки архива Павла Петровича. (К сожалению, большую часть архива она в свое время, по совету кого-то из эмигрантов, переслала в один из русских монастырей в Америке, известный своим «русским архивом», но оттуда с тех пор ни слуху, ни духу!) Среди новых бумаг Лыжина оказались и переводы стихов французского поэта Альбера Самена, знакомого мне уже по архиву Т.Д.Ратгауз. Именно от Елены Александровны я узнал, что пять последних лет своей жизни П.П.Лыжин был парижанином, что 7 сентября 1969 года он скончался от инфаркта и был похоронен на кладбище Сен-Женевьев де Буа.

          Лишь когда Лыжин ушел из жизни, стало бесповоротно ясно, что во всем его творчестве, и не только в статьях, стихах и переводах, но даже в самых частных проявлениях этого творчества – в шуточных стихах, экспромтах, посвященных близким знакомым, в остроумных эпиграммах и даже в очень личных строчках писем и дневников, – ясно слышан нервный импульс эпохи и запечатлен многогранный, необыкновенно привлекательный и щедро одаренный человек. Типичный человек русской эмиграции.

         Что ж, пока еще в общих чертах, постепенно, но все же собиралась биография Павла Петровича Лыжина.

         Мы уже говорили, что в Чехословакии Лыжин, оказавшись вне родной культурной среды, в духовном вакууме, как и многие русские, испытывает тягу к самовыражению, к высказанности. Неудивительно, что столько талантов и больших и малых (но талантов!) открылось именно в эмиграции. Увы, многие затеряны во времени и в зарубежных архивах. Их обязательно надо открывать заново и возвращать на родину.

         Итак, Лыжин пишет, рисует, переводит... Его привлекает творчество Альбера Самена, мечтательного, изысканного поэта-символиста. Невозвратность прошлого, отголоски разбитых надежд, одиночество, грусть, меланхолия, разлитая в природе, склонность к полутонам – черты поэтического стиля Самена. Эта хрупкая, печальная поэзия находит родственный отклик в душе Павла Лыжина. Будучи во Франции в 1925 году, Лыжин посетил Версаль, который своим изысканным строем и ностальгическим звучанием ушедшей красоты напомнил ему поэтический мир Альбера Самена. Вернувшись в Прагу, Лыжин написал эссе «В Версале с Альбером Саменом», которое подарил Т.Д. Ратгауз с надписью: «Милой Татьяне Данииловне в ожидании суровой критики. П. Лыжин».

 

Оригинал материала на сайте http://www.inieberega.ru/node/442